To be myself is something I do well
Кукольный театр стал ближе и интереснее. Взрослый опошлился в стремлении конкурировать с кино, Comedy club, Instagram и другими досугами серьёзной публики, впадая то в нарочито глубокий драматизм с неправдоподобно безутешными страданиями, то в беспомощные и жалкие попытки острить в каждом слове. Юмор ценен своей редкостью и разборчивостью: все подряд не бывает смешным и глупо пытаться убедить в обратном взрывами закадрового смеха.
В первой части «Папиных историй» господствуют образы, во второй — идеи, чувства vs. мысли, эмоции против здравого смысла, полёты во сне и наяву против кибернетики.
Одинокий, грустный, потерянный папа-птиц в окружении пугающе голых скелетообразных крышных антенн и жутко потешных птичьих стай, джентльмен на неуклюжем велосипеде, зазывающий на конкурс летунов, толстушка-тётушка Дарин и крошечная Элизабет: кукольно-предметный мир спектакля трогателен и сентиментален, проникнут нежностью и любовью к забавным мечтателям. Но так естественны в нем большие настоящие актёры!
Схематичность, роботизированность, бездушность воспитательной системы, в которую погрузили маленького Бернара/Николя продвинутые учёные родители, удивительно точно и ёмко передаётся множеством пристраиваемых друг к другу каркасных кубов. Из них не вырваться — можно только устроить короткое замыкание. Свобода — это игры про героического папу лётчика/капитана/альпиниста, обязательно гибнущего, это путешествие на Марс и упоительное наслаждение тем, как безутешны нигде не находящие сына родители. (Кто из нас не мечтал хоть однажды о том, как будет сокрушаться обо всем содеянном и раскаиваться на наших похоронах не понявшая нас при жизни родня?!) Но, как ни сладостны подобные грёзы, йогурт и сэндвич — это святое. Даже если живёшь на чердаке.
Мир взрослых-актёров противопоставлен детскому миру кукол, но непременно нужно найти примиряющую их плоскость, общее пространство сосуществования.
Вечная проблема отцов и детей.
Недавние комментарии