-
Подписаться
Подписано
Уже есть учётная запись WordPress.com? Войдите в систему.
To be myself is something I do well
Татьяна Ларина всегда была моей любимой героиней. Не то чтобы мне хотелось быть на неё похожей и не сказать, что у меня было с ней так уж много общего (не больше, чем у других), — это совершенно абстрактная форма восхищения поэтическим идеалом, не пригодным для жизни и невозможным за пределами литературы, воплощение безмерной любви к роману и его автору, нашедшей объект поклонения.
Смотря «Мастера и Маргариту» в кино, нетрудно абстрагироваться от монументальной композиции романа, отложить ее в сторону, для вдумчивого чтения в тишине, для внутреннего диалога с самим собой. Выбор одной из нескольких сюжетных линий в качестве ведущей кажется единственно верным для экранизации…
Я не знаток жанра эссе. Читаю эссеистику мало, редко, беспорядочно, преимущественно литературную, хотя случаются вкрапления музыки, театра, кино. Эссе требует от автора предельной откровенности в разговоре с читателем, исключительной открытости перед ним; оно не терпит поверхностности и притворства…
«Преступление и наказание» — может быть, самый вненациональный, самый вневременной из романов Достоевского, и поэтому он легко ложится на любую традицию, любую культуру, любую эстетику, с разной степенью детализации и глубины разработки главной темы, которая безальтернативна: тварь я дрожащая или право имею?
«Золотой храм» преследовал меня так же долго и необратимо, как воспоминания Эренбурга, незримо присутствуя на втором, третьем, десятом плане недочитанной книгой, не брошенной, но — отложенной на потом.Впервые я открыла роман лет двадцать назад, и с тех пор небольшими глотками, время от времени, иногда с долгими перерывами, читала его по несколько страниц, каждый раз наслаждаясь неторопливой размеренностью вдумчивого повествования.
Я не поклонник прозы Татьяны Толстой: стилистика, образы, темы, идеи — все мне неблизко, — но при этом читать и слушать ее всегда весьма интересно. Второе, пожалуй, даже больше: по счастью, в век телевидения и всепроникающего онлайна в этом нет недостатка.
«Истребление персиян» — книга условная, она в большей степени как раз про послушать и поговорить, бессистемная беседа обо всем на свете, в которой процесс важнее результата, поскольку сам по себе является наслаждением, и этот гедонизм, эта игра словами возведены в абсолют. Бесцельные бродилки по дебрям искусства…
В далёкой юности казалось, что все критичные знания получены и всё понимаешь. Спустя двадцать лет очевидно, что это не так, и всё больше подтверждается подозрение, что понять это решительно невозможно, тем более — принять.
Кино не должно быть театром на пленке, театр — литературой, читанной по ролям. Оставаясь тесно взаимосвязанными и не мыслимыми друг без друга, эти искусства говорят об одном и том же (как и вся наша жизнь), но на разных языках. И, возможно, с разными собеседниками.
Вопрос «Как так вышло?» для человечества не нов, и на каждом переломе истории люди спрашивают себя, что произошло, кто лукавя (что, наверное, случается реже), кто искренне недоумевая. Как получилось? — это не про внезапность, не про неожиданность, не про спонтанность, не вдруг.
Если Коломна — это сдержанный Петербург Блока, то Владимирский квартал — разношёрстный и всклокоченный город Достоевского, Довлатова и Ольги Берггольц.
Я здесь живу... 
Недавние комментарии