Юлий Дубов. «Большая пайка»

Я никогда не посмотрела бы «Олигарха» (и ровным счётом ничего не потеряла бы), если бы не роман Юлия Дубова; и я никогда не прочитала бы «Большую пайку», если бы не лекции Дмитрия Быкова (и вот это было бы очень жаль!).

---

Очень немногие способны абстрагироваться от незажившей боли девяностых, от личных обид, от упущенных шансов и трезво, без сантиментов, в меру аналитично оценить то, что происходило с обществом и страной, если не с позиции историка, то хотя бы с позиции романиста.

На мой взгляд, попытки художественно осмыслить новую реальность в виде зарождавшегося и бурно развивавшегося бизнеса (имевшие место преимущественно в кино) заканчивались полным провалом. Это неправдоподобная романтизация «братков», ставших спустя десять лет состоятельными предпринимателями, а спустя двадцать — чиновниками средней руки, которые якобы хранили верность неписаным правилам чести, достоинства, дружбы, смогли пронести их со школьной скамьи сквозь беспредел бандитских разборок и не меньший беспредел властей и органов безопасности, партнёров и конкурентов, и — как высшая похвала — транслировали их в управление своими огромными успешными состоявшимися конгломератами.

Начался отстрел непокорных. Строптивых сотрудников гасили из армейских карабинов и пистолетов иностранного производства, взрывали в машинах и подъездах, поджаривали утюгами и паяльниками. Министерство внутренних дел, знакомое с разгулом уличных войн только по мелодическим пособиям, зашевелилось всерьёз, но сделать ничего не могло.

Как тут не вспомнить нашумевшую «Бригаду»! но все это чушь — бизнес, а тем более крупный — совсем про другое. Вот именно про это другое — роман Дубова; про то, чего, по-моему, почти никто у нас так и не понял: что такое бизнес, кто такой бизнесмен, что Платон Маковский — и близко не Саша Белый, что не надо работать с друзьями, родственниками и любовниками, что профессиональная этика и общечеловеческая — вещи разные, что слово «бизнесмен», ставшее сегодня, кажется, более ругательным, чем «кооператор» и «спекулянт» в восьмидесятые, означает вовсе не тех, кого у нас принято так называть в последнее двадцатилетие. И делают эти так называемые, за редким исключением, совсем не то и совсем не так, дискредитируя занятие и статус.

Чтобы осознать разницу — надо прочитать «Большую пайку».

— Я всех ребят знаю много лет, хорошо знаю. Ладно, Цейтлина давайте оставим, это особая статья. И все эти годы было знаете как… Вот я, например, с одним кем-то говорю, и это то же самое, как с другим, или со всеми вместе. Без разницы. Понимаете меня? Не то, чтобы мы там сутками не расставались. Часто месяцами не виделись вовсе. Но если встречались, то будто домой попадали. Знаете, в биологии есть такой организм, забыл, как называется. Его можно разрезать на десять кусочков, и каждый из них — это такой же организм. Любые, скажем, два из них вместе окажутся — и из них двоих немедленно такой же организм образуется. Понимаете меня?

Во взгляде Фёдора Фёдоровича появилось сочувствие.

---

Роман — богатая событиями, героями, сюжетными ходами, интригами и неожиданными разоблачениями панорама до-, перестроечной и пост-перестроечной жизни отдельно взятой социальной группы: тружеников советских НИИ, строивших вполне успешную по советским меркам карьеру, быстро сориентировавшихся в новых экономических условиях и начавших не менее успешно зарабатывать деньги, сначала — в формате кооперативов, после — в форме полноценных коммерческих структур, без оружия и наркотиков, но с афганцами и другими льготниками, без откровенного криминала, но не всегда по схемам кристальной чистоты. Без сомнения — и это самое главное! — эти люди оказались в нужное время в нужном месте, и так везло далеко не всем.

Железный кулак, так хорошо знакомый старшему поколению, поднялся с прежним богатырским замахом, повисел в воздухе и ухнул в пустоту, не прихлопнув даже, а лишь прищемив тех немногих, кто был изловлен органами в магазинах, парикмахерских и банях. Запад, с недоверием отнёсшийся к литературному гению нового вождя, но зато хорошо запомнивший его предыдущее место работы, ощетинился крылатыми ракетами.

Необычные вещи хороши, когда ты их устраиваешь сам, а не когда они происходят помимо твоей воли.

Да потому что у них мания величия очень быстро развивалась. И не в том даже плане, что они больше и сильнее других, а в том — что они самые умные и умнее просто не найдётся. Только я что-то сильно сомневаюсь, что мы и есть самые умные.

Композиционно роман — последовательные истории друзей главного комбинатора Платона Маковского, пересекающиеся по главной сюжетной линии «Инфокара», но расходящиеся в стороны по лично обусловленным траекториям — Сергея Терьяна (эта первая зацепила меня, пожалуй, больше всего, но в фильме Павла Лунгина она не реализована совсем), Виктора Сысоева, Марка Цейтлина, Мусы Тариева, самого Платона. Среди них нет только Ларри Теишвили, главного кардинала, намеренно остающегося в тени.

Платон впервые отчётливо увидел, что рядом с ним все эти годы находился человек, чья способность к анализу не уступала его собственной. И он встревожился. Не потому, что встретил равного, а потому, что равенство это по каким-то, известным только самому Ларри, причинам было скрыто и тщательно оберегалось от постороннего глаза.

<…>

— Мне есть кому советовать, — задумчиво сказал Ларри. — Мне здесь советуют. Там советуют. Я так думаю, что своей головой тоже не вредно иногда думать.

Изящно выстроена линия Марии: изящество поворотов и деталей, несмотря на кажущуюся грубость и простоту темы, — вообще отличительная черта романа Дубова: очень многое построено на недоговорённостях, не столь существенных для того, чтобы они подразумевали неоднозначные интерпретации, но достаточных для того, чтобы не превратить роман в открытую книгу для одноклеточных, на полутонах, на оставленных пространствах для маневра оценок и мыслей. Речь персонажей — сочная, ёмкая, точная: Лунгин в этом смысле сильно поплыл. Эпизод с Ахметом, смачно жующим черную икру и между икринками решающим вопрос, — пожалуй, самый показательный. В кино получилось паршиво — в книге прекрасно!

---

На мой взгляд, эпохальность романа сопоставима в «Войной и миром», «Тихим Доном», «Доктором Живаго». Я попыталась найти книгу, потому что хочу держать её на полке — с её переизданием обнаружились большие проблемы.

Это тот случай, когда, если смотрел фильм, к прочтению — обязательно!