«Мы желаем счастья вам». Театр-студия «МИР». 16 марта 2025

Несколько дней назад был юбилей Сергея Юрского. В одной из немногочисленных публикаций, попавшихся на глаза, прочитала замечательную мысль о театре: пусть он не делает людей лучше, но он пробуждает в них человечность; в театре человек чуть чаще, чем в жизни, «способен пережить чужое как своё». Парадокс современности в том, что в театре человек искреннее, смелее, откровеннее; он говорит о том, чего избегает, от чего скрывается в обычной жизни. В ней утрачено чувство эмпатии — оно заменено ни к чему не обвязывающими эмодзи и невыразительным сленгом. Тотальная разобщённость даже очень близких, родных людей становится современным кошмаром. И театр из лицедейства превращается в свою противоположность — в дорогу к подлинному «Я».

Случайно попав на спектакль театра-студии «МИР», я была немало удивлена тем, что традиция непрофессиональных театров в принципе ещё жива. То, что у одних сохранилась потребность высказать, а у других не пропала выслушать, — почти чудо. «Мы желаем счастья вам» — именно об этом, о необходимости разговаривать друг с другом, слушать и слышать, о том самом пути к зрителю, а значит, к себе. Разговор открытый и честный, без жеманства и клише, обо всём, что нас окружает в ежедневности, в суете, в быту — о том, что нас заедает и нередко побеждает в неравной схватке за человечность, которую — увы! — мы все иногда теряем.

Здорово, что у маленькой студии есть маленький, но настоящий зрительный зал, со светом, звуком, авансценой и рядами кресел, ведь спектакль камерный, но — не домашний, и определённая дистанцированность от зрителя здесь совершенно необходима: она позволяет посмотреть со стороны и увидеть отчётливей. Чёрное сценическое пространство и чёрные простые костюмы при использовании направленного света позволяют сфокусировать внимание на каждой отдельной исповеди, выхватывая её из темноты, но замечательны и сцены всеобщей болтовни, и сплетни о почтальонше Даше, и отголоски дискотеки 90-х — живой естественный шум.

Несмотря на то, что спектакль — своего рода воскресное хобби создателей, он совсем не похож на самодеятельность. В нем есть стержень, сверх — вернуть в нашу жизнь друг друга и самих себя: спросить, ответить, понять, простить. Драматургические, режиссёрское, актёрские удачи и просчёты можно препарировать, ведь аналитического и критического подхода никто не отменял, но делать этого совершенно не хочется.

После спектакля Никита спросил меня, кем я мечтала стать в детстве. Я растерялась, потому что совершенно не помнила, чтобы у меня была по этому поводу какая-то мечта: моё экономическое будущее слишком рано стало профессиональной определённостью. Но потом меня озарило: пусть не в детстве, но позже я бредила литературой и поступала на филфак, на который с треском провалилась несколько раз.

Конечно, счастье — это когда тебя понимают, но попытка найти общий язык — первый шаг на пути к нему.

Я очень чувствительна к тому, как в искусстве кино, литературы, театра сделан финал: умение поставить интонационно, идейно, стилистически верную точку может всё спасти или, напротив, всё разрушить. Бродский говорил в своё время, что писать стихи о любви в конце XX века невозможно: современному человеку претит высокий пафос. Слушая заключительные напутствия, обращённые в зал, я поймала себя на мысли, что неплохо бы закончить спектакль какой-нибудь отвлечённой фразой, юморной, разряжающей обстановку, ляпнутой, казалось бы, совершенно невпопад. И она случилась, эта фраза! Та самая верно найденная точка!