«Чудо как предчувствие»

Каждый раз, собираясь написать и опубликовать что-то критическое, я задумываюсь над тем, где проходит граница дозволенного. Я могу иметь какое угодно мнение о чём угодно, но его публичное выражение — совсем другое дело: другое право, другая ответственность.

Любой писатель, певец, музыкант, дирижёр, режиссёр, актёр могут совершенно справедливо спросить меня о моих достижениях, о моем образовании, о моей профессии, и мне нечего сказать в ответ: мои дипломы — про другое. Я отдаю себе отчёт, что доводы о начитанности/наслушанности/насмотренности, даже в совокупности со способностью думать, в общем-то, довольно несостоятельны.

Осознав это, с каких-то пор я перестала писать о том, что показалось мне плохим или просто не понравилось, если больше нечего добавить, и оставляю критические пассажи только в том случае, когда они необходимая часть более широкого контекста. Цели самоутверждаться за чужой счёт я точно никогда не преследовала (если со стороны вдруг покажется наоборот — это ненамеренно, это огрехи стиля).

Перед Новым годом мне попалась на глаза афиша «Буквоеда» о встрече с Валерием Поповым, Евгением Водолазкиным, Еленой Колиной и Анной Матвеевой по поводу выхода сборника рассказов «Чудо как предчувствие». Иногда я хожу на такие мероприятия, но в целом мои литературные связи, особенно современные, довольно беспорядочны. Я было собралась, но в предновогодней суете не успела — посмотрела, правда, трансляцию. Через пятнадцать минут после начала думала я только о том, что литература мертва.

Я, конечно, знаю, что письменная и устная речь — таланты разные, но то, что между ними может простираться такая пропасть, — откровение. Пусть мне не нравятся романы Евгения Водолазкина, я спокойно отношусь к прозе Валерия Попова и не читала ни Елены Колиной, ни Анны Матвеевой, всё-таки они мастера художественного слова. Как с этим уживаются монологи, отличающиеся удивительным косноязычием, скучной растянутостью историй и банальностью сюжетов, я, ей богу, не представляю.

Возможно, всему виной конец года, всеобщая усталость, петербургская хмарь, утомительное ожидание чуда и то, что непосредственное столкновение с читателем писателям противопоказано. Диалог может быть только опосредованным — книгой.

А сборник рассказов я куплю: читательское любопытство разбужено вне зависимости от и перевешивает все возможные contra.