«Психея»

Рассматривая немногочисленные тщательно подобранные фотографии, трудно не удивиться тому, какой разной получалась на них Цветаева в одно и то же время. Да и в жизни — так же: поразительно, как по-разному видели и воспринимали её современники, не только манеру держаться и разговаривать, но даже — внешность. И пожалуй, это говорит больше о них самих — не о ней. При широко обсуждаемой её противоречивости и всех метаниях, она представляется поэтом нереальной цельности: никогда в гармонии с миром, но всегда — с собой.

Фотографии позволяют судить, как рано Марина Ивановна постарела. Это может показаться кощунством, но в случае с ней не возникает мысли о преждевременности смерти: все сказала, все написала, все прожила, все поняла. А может, и всегда, и сразу понимала.

Странно, что при всей завораживающей цветаевской притягательности, мне никогда ни с кем не хотелось обсуждать ни её стихов, ни записных книжек. И «Психею» — тоже не хочется. Все это — для мира глубоко внутри, настолько глубоко, что уже почти — за пределами.