Выборг

Суровое обаяние ближней Финляндии. Я, видимо, принадлежу к тому типу людей, которым север не только не вреден, но даже — наоборот. Я люблю море, солнце, золотой песок, южные закаты, созвездия другого полушария, но дома чувствую себя только здесь, под этим низким, хмурым, вечно моросящим небом, на промозглом порывистом ветру с залива, когда отяжелевшие от влаги жёлто-коричневые листья хлюпают под ногами, дубовые, кленовые, липовые.

Выборг — идеальный город для поздней осени; для прогулок по ноябрю, для послеобеденного ленивого отдыха, для свежего воздуха перед сном, на пустынных ночных бульварах, в безлюдных парках, на узких улочках старого центра. Его вековое северное спокойствие не нарушают ни оживлённость в дни школьных каникул, ни брожение туристов по территории маленького замка, ни толкотня в пекарне «Крендель и Ко».

Осень Средневековья. Сюда хотелось бы перебраться на закате жизни.

---

В здании цейхгауза — выставка к 145-летию Леопольда Августовича Дитриха. Необыкновенно выразительные лица, в которых можно разглядеть напряженную внутреннюю борьбу, характер, судьбу героев. Они притягивают и заставляют рассматривать и рассматривать, находя всё новые штрихи и детали. И даже открывая фотографии, я продолжаю всматриваться в них.

«Полёт в будущее» поразил меня непреклонным порывом ввысь.

---

В краеведческом музее среди прочего — экспозиция, посвящённая финскому периоду: аккуратный, ухоженный европейский развивающийся город первой половины XX века. Трамваи, конки, вполне диверсифицированная для того времени и тех территорий городская экономика, насыщенная культурная жизнь, газеты, собственный оркестр, библиотека Алвара Аалто. В 1930 году языком 93,6% населения был финский.

Очень жаль, что это безвозвратно ушло.

---

В Доме наместника — выставка топоров. Один из них, привлёкший внимание, — бортнический. Поизучали и с удивлением обнаружили, что никто толком до сих пор не знает, для чего он использовался. Одни считают, что — бортники (откуда и название) для изготовления бортей под пчелиные ульи; другие утверждают, что необходимого размаха для этого у бортника, висящего на дереве, быть не могло, и топоры — скорее боевые. Тем более что и находят их преимущественно в погребальных захоронениях воинов.

Простая вроде бы штука — а вот поди!

---

Давно собиралась доехать в издательство «Гйоль» за книгой Ильи Лапина «Путешествие в ближнюю Финляндию», но случай свёл меня с ней в маленьком книжном магазине на проспекте Ленина.

Любопытная глава посвящена хулиганству и вандализму заезжих столичных варваров в парке «Монрепо», промышлявших там полтора столетия назад: очевидная вроде бы вещь, но не задумывалась раньше, что вырезать на деревьях и скамейках памятные знаки — не порождение современности.

Увы, столь простое требование — не оставлять надписи на беседках, на скамьях и деревьях — некоторым путешественникам было (и до сих пор остаётся) совершенно непонятным. Ведь так естественно выразить подобным образом свой восторг! «Здесь чуть мы не попались под большой штраф за то, что, восхищённые чудесами, нас окружавшими, оставили на одной из беседок, устроенной на высочайшем пункте сада, на горе, на которую с трудом можно взойти, свои фамилии и, разумеется, со стихами».

<…>

«Некоторые баловливые посетители Монрепо находят удовольствие в обезображивании памятников и мест отдохновения начерчиванном разных надписей, царапаньем монументного мрамора острыми гвоздями, переноскою скамеек и искажением внутренности турецкой палатки; почему владелец Монрепо считает себя вынужденным вновь подтвердить уже неоднократно учинённое им оглашение, что вход в сад открыт под единственным условием, дабы оный был ограждён от всякого рода повреждений и искажений».

  <…>

«Достигнув большой сосновой аллеи, наименованной именно от обыкновения путешественников вырезывать на стволах дерев свои имена и замечательной, <…> наша странствующая толпа разделилась: некоторые из нас порывались было внести и свои фамилии в общий длинный список, но удержались, потому что именно в тот самый день в единственной городской политической, литературной и экономической газете «Выборг» вышло строго предупреждение <…> воздерживаться от всяких осязаемых видов восторга и удивления под опасением закрыть сад и, следовательно, лишения петербургских туристов всякой возможности рассказывать нечто лишнее по возвращении восвояси».

Привезли оттуда и «Выборгиану» Михаила Костоломова: я листаю её перед сном время от времени.