Я здесь живу...
To be myself is something I do well
Вуди Аллен и я
Самое большое откровение книги интервью Стига Бьоркмана с Вуди Алленом – моё вопиющее киношное невежество. Я никогда не считала себя человеком кино, но полагала, что всё-таки не с другой планеты. Оказалось, что с другой. И даже не знаю, радоваться или огорчаться. С одной стороны, кучу всего ещё можно посмотреть. С другой стороны, кучи уже не посмотришь. И обсуждать кино стало немного неловко.
Зато выяснилось, что в джазе я – почти как рыба в воде, хоть и слегка иностранная. И в мюзиклах – тоже. (Современную скучищу в этом жанре я не люблю, но “Вестсайдская история” и “Моя прекрасная леди” – конечно, совсем другое дело). А уж в русской литературе!..
Приблизительно со второй трети книги возникает ощущение, что что-то подобное ты уже читал несколькими страницами ранее. Видимо, оттого что интервью записывались с длительными перерывами и оттого что Стиг Бьоркман – довольно занудный собеседник. Но несколько пассажей Вуди Аллена мне всё-таки захотелось записать.
* * *
“Я принадлежу к числу людей, для которых формальности мало что значат. Но тем не менее, я думаю, что было бы замечательно, если бы люди одевались к обеду и если бы спектакли в театрах не начинались в девятнадцать тридцать. Раньше театры начинали в двадцать сорок, то есть перед этим можно было перекусить, потом посмотреть спектакль, примерно в двадцать три пятнадцать всё заканчивалось, и можно было ещё пойти в хороший ночной клуб поужинать и, может быть, попутно посмотреть ещё какое-нибудь представление. Только после этого расходились по домам, и это было замечательно. А потом город захлестнула волна преступности, появились наркотики, и люди стали бояться выходить по вечерам. Все стали уезжать из Нью-Йорка, театральная публика стала жить в Коннектикуте, на Лонг-Айленде, в пригородах. Двадцать три пятнадцать для них было уже слишком поздно, потому что им нужно было успеть на поезд. Им хотелось заканчивать пораньше – дорога-то долгая. Спектакли стали начинать раньше, всё расписание поехало, исчез весь шик”.
* * *
“Между прочим, по отношению к буржуазной жизни я настроен вовсе не так критически, как большинство моих друзей. Как и Толстой, я чувствую, что за средним классом стоит что-то такое, что сообщает жизнь всему окружающему. Именно они заставляют этот мир вертеться; как и во всех других классах, там есть хорошие и плохие люди. Есть приятные и достойные уважения буржуазные семьи, но есть также жадные и абсолютно пустые. Но в целом я глубоко уважаю средний класс. Гораздо хуже я переношу как раз художнический темперамент. На мой взгляд, он совершенно незаслуженно присваивает себе привилегии лишь на основании собственной одарённости. В отношении низших классов я тоже реалист: чаще всего эти люди преисполнены невежества и предрассудков. Тогда как средний класс всё время испытывает себя и старается чего-то добиться. У них нет таланта, необходимого для громкого успеха, они не деловые гении, но чаще всего это очень милые люди. Критичнее всего по отношению к ним настроены художники, однако эта критика всегда осуществляется с позиций превосходства, причём совершенно незаслуженного. Будучи талантливыми от рождения, они презирают тех, кто выполняет обыкновенную повседневную работу. Но это глупость. Они думают, что снизойдут до этого мира и спасут его своим искусством.”
Я здесь живу... 
Недавние комментарии