Я здесь живу...
To be myself is something I do well
Андрей Платонов
Мой роман с «Джаном» длился с прошлого лета, когда сборник Андрея Платонова попался на книжной полке рядом с Грэмом Грином. Я прочитала первый абзац «Сокровенного человека» и вдруг ясно поняла, что Платонов – гениальный писатель. Я влюбилась в его язык, в его мироощущение, в его способность без тени пошлости и напыщенности искренне и просто написать о простых и откровенных, самых важных вещах, в него самого – удивительного и необыкновенного человека. Я читала когда-то «Котлован», «Ювенильное море» и рассказы, но, видимо, была к ним не готова. Язык казался выдуманным, вывернутым, мёртвым. А теперь он открылся естественным, лёгким, близким и понятным. И предельно человечным, как и всё написанное Платоновым.
«Сокровенный человек», «Усомнившийся Макар», «На заре туманной юности», «Луговые мастера», «Река Потудань» — изумительная платоновская проза; обнажённые, обострённые, знакомые чувства, мысли, заботы, жизнь обычного человека, вовсе не «маленького».
А потом был «Джан»: видимо, для этой повести мой читательский опыт, и Платонова, и вообще, ещё недостаточен. Она шла тяжело, с длительными перерывами, временами утомительно, так, как Назар Чагатаев мучительно скитался по пустыне, пытаясь найти, собирая, спасая свой народ. Но джан не отпускал меня, тянул к себе, не давал покоя своей недочитанностью. В июле я вернулась к нему снова и наконец-то преодолела последний переход: было ради чего.
Андрей Платонов – единственный писатель, чью фразу «Счастье всегда имеет большой размер, оно равняется всему социализму» я воспринимаю как серьёзную и честную, без насмешки и сарказма, осознавая её глубину и интимность: она не для пафоса и не для внешнего эффекта здесь. В ней – вера в то настоящее, что есть в социалистических утопиях, — стремление сделать мир лучше, а людей – счастливее. Не абстрагируясь при этом от отдельного человека, а предельно концентрируясь на нём, на его человеческом счастье, которое ничем не подменяется, а составляет высшую ценность и цель.
В этом смысле Андрей Платонов – наследник Пушкина и Чехова в своей безграничной любви к человеку, любому, каждому, в той трогательности и внимательности, заботливости и осторожности, дабы не ранить, с которыми он пишет о нём. В той потрясающей способности вызвать словом неподдельные сопереживание и сострадание, обострить восприятие чужой боли, беды, радости. Прекрасной души человек.
А после «Джана» был рассказ «По небу полуночи» — одно из лучших, если не лучшее из когда-либо прочитанных мной антифашистских литературных произведений. О лейтенанте германского военно-воздушного флота Эрихе Зуммере, который не может принять бесчеловечности идеологии нацистской Германии и борется с ней так, как может, совершая свой индивидуальный и бескомпромиссный подвиг над Пиренеями, в небе покоренной франкистами Каталонии.
Потом – «Одухотворенные люди». Рассказ о подвиге, мужестве, бесстрашии военных моряков в обороне Севастополя. Сильные, смелые герои, жадно любящие жизнь и людей, погибающие за них и знающие, зачем, ради чего и ради кого, и радующиеся этому своему знанию. И радующиеся каждому мигу, пока они ещё живы, всему вокруг. Не припомню, чтобы где-то мне встречалась столь заразительно описанная упоительная жажда жизни.
Последний рассказ – «Возвращение». Давно мне попался фильм «Отец» Ивана Соловова с Алексеем Гуськовым и Полиной Кутеповой. Это по рассказу Платонова, как оказалось, но чтение будоражит гораздо больше.
Все три рассказа – неизвестная мне ранее военная проза Андрея Платонова. Абсолют гуманизма в литературе, его трудно и редко достигаемая в XX веке вершина.
Я здесь живу... 
Недавние комментарии