Про немцев. “Немцы” А. Терехова и “Благоволительницы” Дж. Литтелла

Минувшей осенью и зимой я прочитала две книги про немцев – фигуральных и реальных. Про первых – роман Александра Терехова “Немцы”, про вторых – роман Джонатана Литтелла “Благоволительницы”, прочитанные по наводке с лёгкой подачи ведущих “Школы злословия”. Обе книги мне скорее понравились, по крайней мере, так мне казалось в процессе чтения. Может быть, не настолько, чтобы настойчиво рекомендовать их знакомым, но тем не менее… Я давно собиралась о них написать, но всё время что-то останавливало, и я не могла понять, в чём дело, списывая это на отсутствие должного вдохновения, будничную суету и недостаток витаминов. И вдруг совершенно неожиданно с первых страниц “Детства 45-53: а завтра будет счастье” Людмилы Улицкой всё встало на свои места: оба романа совершенно фальшивы.

Они — это мастерские, местами виртуозные, вовлекающие читателя, претендующие на знание глубоких истин и глубину содержащихся мыслей, но совершенно искусственные построения писателей-интеллектуалов. В них нет жизни: арматурные конструкции композиции, героев, отношений, событий просвечивают так, что порой их видно невооружённым глазом. И в собственно языковом компоненте это тоже находит отражение: в языке романов нет естественности и лёгкости: он громоздкий и не слишком выразительный, порой — излишне краткий и рваный, неточный, а иногда и банальный на грани пошлости. А иногда — даже за её пределами.

---

"Немцы" Александра Терехова первые страниц пятьдесят казались мне не слишком удачной и не слишком изящной, грубоватой сатирой. Главный герой романа Эбергард, про которого не поймёшь, то ли имя, то ли фамилия, служит кем-то вроде руководителя пресс-службы в многочисленных муниципальных органах Москвы. Система властных отношений, конечно, написана жёстко и откровенно, без вуалирования и ников, "Единая Россия" и Путин выведены под своими собственными именами, но вряд ли это может быть литературным достоинством и художественной ценностью романа. По мере развития линии частной жизни Эбергарда, его взаимоотношений с бывшей женой Сигилд по поводу дочери Эрны, которую они делят на протяжении романа, привлекая адвокатов и связи во власти, с новой женой Улрике, которая ждёт ребёнка, с коллегами по работе — Хассо, Херибертом и прочими, с начальниками и представителями бизнес-сообщества, роман приобретает объёмность и рельефность, которые хороши, но недостаточны для полного погружения в происходящее. Заканчивается всё банально: Эбергард попадается на взятке, вынужден продать новую огромную квартиру, которую они с Улрике готовят для новой совместной жизни (которую готовит Улрике), рушится вся система его взаимоотношений с окружающими, и единственная надежда, которая то ли забрезжившая в смутном будущем действительность, то ли бред, — непотерянные связи с Эрной как единственной возможностью света впереди. Финал романа оставил странное ощущение: его нельзя назвать ни открытым, ни завершённым. То ли это недосказанность, то ли то, что сказано, слишком просто и не стоило того.

Единственным фрагментом, который показался сильным и настоящим, — про митинг, организованный ветеранами в защиту Аллеи Ветеранов, которую собираются застроить жилыми кварталами. На митинг приезжает "монстр" (один из московских префектов), честит чиновников, принявших решение о ликвидации аллеи, на чём свет стоит, приказывает разобраться немедленно, отменить все решения и оставить аллею, поскольку над это памятью нельзя глумиться:

…Аллее Героев быть! Вы, ветераны, – наша гордость… Свобода и независимость нашей великой Родины… И я, как префект, назначенный нашим мэром… Очистить земельный участок от строительных конструкций. К четырнадцати ноль-ноль. Восстановить травяное покрытие. И высадить цветы.

Затем он совместно с воодушевлёнными своей победой и убеждёнными в совести, чести и справедливости "монстра" ветеранами пьёт чай и отбывает по делам. К Эбергарду в толпе подходят старушка с дочерью, начиная делиться своими симпатиями по поводу справедливого и уважающего прошлое "монстра", своей верой в то, что он — не допустит:

— Какой же он человек… – обратилась к Эбергарду седая женщина с малиновым обручем в волосах, уводившая домой слепую маленькую маму – приводила послушать, посидеть на раскладном стульчике под сиренью, – я уже думала, таких не бывает. И надеяться в нашей стране не на что, – ей хотелось сейчас же кому-то это сказать, мама не поймёт. – А сейчас слушала и поверила: всё у нас обязательно наладится!

И тут на взводе Эбергард срывается:

Эбергард пьяно, не он, кто-то, но его голосом спросил:

— А вы правда не понимаете, что через год на этом месте будет стоять дом?

Хассо инстинктивно бросается от Эбергарда, оборвав недосказанное предложение на полуслове, боясь обвинения в крамоле:

— А если бы она побежала к нему и сказала: а вот ваши, из префектуры, такой-то и такой-то… – Вторым “таким-то” Хассо называл себя, он же стоял рядом и не протестовал, получается, соглашаясь! – Сказали так и так. И что бы тогда?”

Хлёсткое, жестокое, больное, но единственно по-настоящему острое и щемящее откровение, а роман в целом показался мне всё же слишком политически сиюминутным, и название — слишком претенциозным.

---

Роман Джонатана Литтелла написан от лица офицера СС Максимилиана Ауэ, родившегося в Германии, выросшего с матерью, отчимом и сестрой во французском Антибе, вернувшегося в Германию в 1930-х, увлечённо с осознанно оказавшегося в рядах национал-социалистов, сделавшего довольно успешную карьеру, прошедшего Украину, Крым, Кавказ, Сталинград и бомбёжки Берлина и вернувшегося во Францию весной 1945 года по поддельным документам французского рабочего, взятым у своего друга Томаса, убитого им на территории берлинского зоопарка.

Книга начинается обращением благополучно живущего во Франции и построившего новую жизнь и семью Ауэ к читателю: на мой взгляд, обращение весьма банально и граничит с пошлостью. Сейчас так не пишут. Так не пишут уже давно. Но возможно, дело в плохом переводе, и по-французски стилистика фрагмента — другая. Дальше — долгая история службы Ауэ на разных фронтах, решения поставленных задач, участия в ликвидационных операциях и бюрократической работе, пребывания под Сталинградом и в регулярно бомбардируемом Берлине. Попутно — убийство матери и отчима в Антибе, которое, кажется, совершает Ауэ, приезжая на несколько дней после реабилитации после сталинградского ранения в Антиб (прямого указания на истинного убийцу в романе нет). Затем — его продвижение по службе в ведомствах Гиммлера, попутное преследование представителями криминальной полиции, инспектирование концентрационных лагерей. Всё это — на фоне воспоминаний о влюблённости и близости с сестрой Уной, невозможности сексуальных отношений с другой женщиной, случайных прошлых и настоящих контактов с мужчинами и много чего ещё.

В огромном романе рассредоточены некоторые ранее мне неизвестные детали о войне, но они слишком немногочисленны, мизерны и ничтожны, чтобы оправдывать столь многостраничный том. А все истины известны и понятны давно, по крайней мере, любому, кто хоть немного разбирается в истории войны и задумывается над ней. Да и в художественной литературе есть более глубокие человеческие, философские, исторические – какие угодно темы и проблемы . Не могу понять, почему роман наделал столько шума и стал бестселлером в Европе. Конечно, возможно, дело в переводе, хотя не думаю, что в оригинальном французском тексте есть художественные бриллианты, оправдывающие некоторую муторность и затянутость повествования. Под занавес ощущение: необоснованно длинно:

Люди-братья, позвольте рассказать вам, как всё было. Мы тебе не братья, – возразите вы, – и знать ничего не хотим. Правда ваша, история тёмная, но назидательная, – настоящая нравоучительная повесть, уверяю вас. Боюсь, коротко не получится, но, в конце концов, столько событий произошло, и вдруг вы не слишком торопитесь и сможете уделить мне время. И к тому же вас это тоже касается, и вы увидите, до какой степени касается.

Я не жалею о потраченном на книгу Литтелла времени, так как в моём сознании историческое пространство и время Великой Отечественной войны стали более завершёнными и целостными, но не могу посоветовать потратить время на чтение кому-то другому.

---

А Людмила Улицкая в последних своих книгах — это уже не просто настоящая, честная, откровенная литература, это гораздо больше — память и совесть.