Я здесь живу...
To be myself is something I do well
Очевидное-невероятное. «В субботу» Александра Миндадзе в «Закрытом показе»
То, что в студии программы присутствовали гости, имевшие отношения к ликвидации последствий Чернобыльской аварии, – это вполне понятно. Но вот что меня действительно возмущает, так это то, что и сами подобные очевидцы-свидетели (не имею в виду никого конкретно), и многие другие склонны воспринимать мнение очевидцев как критерий оценки фильма. Мне представляется совершенно неприемлемым оценивать художественный фильм по достоверности документальных деталей, а уж тем более – по тому, как это достоверность оценивают свидетели.
Во-первых, потому что задачи у художественного произведения совершенно другие: важны не верные детали объективной реальности происходящего, а психологическая, социальная правдивость, достоверность поведения, мыслей, чувств человека в конкретных обстоятельства, в любом случае доводимых до определённой степени абстрактности.
Во-вторых, потому что для художественного произведения важно не столько рассказать конкретную ограниченную временем и пространством историю, сколько вписать её в общеисторический контекст, переосмыслить её значение, роль, уроки с более глобальных позиций. Для художника (в данном случае режиссёра и автора сценария – Александра Миндадзе) важно понимание происходившего, а через прошлое – происходящего сейчас.
Очевидцы, будучи только ими, чаще всего не справляются ни с первой, ни со второй задачей: они способны осознать только конкретные окружающие их условия, и то порой в искажённом виде в силу воздействия субъективных факторов восприятия. В качестве ремарки замечу: все мы живём в одном мире и являемся свидетелями, но при этом очень немногие действительно понимают, что происходит. В качестве другой ремарки отмечу, что послу выхода на экраны “Девятой роты” сообщество участников Афганской войны разделилось на две группы, одна из которых фильм восторженно хвалила за достоверность, другая – столь же яростно его ругала за недостоверность. Свидетелями при этом в равной степени были и те, и другие.
Конкретная реальность у каждого участника событий своя, и нет никакого смысла оценивать её соответствие чьему-то мнению в художественном фильме. Это бесполезно и непродуктивно. Равно как и оценивать ту самую пресловутую аутентичность, если она не становится художественной правдой, поскольку эта оценка во многом зависит об уровне знаний оценщика о предмете оценки. Другими словами, если я хорошо знаю историю конкретного периода, я могу придираться к деталям, если не знаю совсем – не буду обращать на них внимания. Столь высокая степень зависимости этого критерия от моего личного уровня знаний как зрителя позволяет полностью отвергнуть его при оценке художественного фильма вообще и фильма “В субботу” в частности. Что с удовольствием и делаю…
Зато психологические состояния героев мне показались поразительно правдоподобными. Валерий Кабыш (Антон Шагин) понимает опасность происходящего и после реактора “на автомате” бросается к Вере, пытаясь во что бы то ни стало удалить её из город, но – не складывается!.. Мне показалось очень точным, что герои, на уровне разума понимающие смертельную опасность происходящего, отказываются в неё верить на каком-то другом, бессознательном уровне, и их охватывает оцепенение, невозможность предпринять предпринять какие-либо действия. И они погружаются в “пир во время чумы”, на время отключаясь от страшной реальности.
Это касается и главного героя (который в этом состоянии балансирования на грани реальности находится на протяжении всего фильма, и в этом смысле дрожащая камера как приём операторской работы представляется очень уместной, поскольку передаёт это самое бесконечное балансирование, покачивание, пошатывание), и Веры (которая – и в этом удивительная достоверность женской психологии: женщины в критичных ситуациях часто обращаются к ерунде, – сначала старательно закалывает волосы заколкой, а позднее с упоением выбирает новую пару туфель), и музыкантов.
Человек оказывается в условиях, которые вынуждают его действовать быстро, резко, решительно, оказывается в условиях морального выбора и сделать его не может: вместо этого пытается убежать, забыться, не думать и не понимать. Человек, кажется, уже начисто лишён силы воли, способности сделать самостоятельный спасительный шаг: полная победа тоталитарного государства. И в этом смысле выведенные в фильме банкеты и свадьбы (в которых, к слову сказать, вопреки мнению некоторых присутствовавших в студии, я не увидела ничего “свинского” и “скотского”, а только обычную провинциальную свадьбу, которая и сегодня – не редкость и которая является обычной, традиционной, вполне искренней нормой жизни большей части России) – попытка уйти в “виртуальную” реальность , от безысходности реальности настоящей. В этом уже не просто психологическая правда отдельного человека в тоталитарном государстве, в этом – правда взаимоотношений человека и тоталитарного государства. Очень важная правда о том, насколько оно парализует волю, мысли, поведение человека, лишая его элементарной свободы.
Но в чём, может быть, для меня была ценность обсуждения до фильма, так это в акцентировании внимания на заключительном кадре: герой Шагина, вышедший из состояния истерического опьянения, проплывая мимо злосчастного четвёртого энергоблока, всё-таки из последних сил сжимает руку в кулак, а в глазах читается решительный настрой бороться с окружающим миром, даже в одиночку противостоя чёрному и мрачному, хотя и полуразрушенному чудовищу, разверзшему свою огненную пасть. Ни в этом ли вполне состоявшийся и оформившийся герой фильма? Тот самый, которого многие не разглядели?..
Я здесь живу... 
Недавние комментарии